Рубинштейн С.Л. Да здравствует интуиция Немецкий физиолог, физик и математик Герман Гельмгольц об озарении


Тест 4

Многообразие деятельности

Часть 1


  1. Кому принадлежит высказывание: «Великий реформатор приходит не с тем, что бы разрушать, а с тем, чтобы создать, разрушая»?

    1. И.Кант

    2. Платон

    3. В.Г.Белинский

    4. Ф.Энгельс

  1. Деятельность, порождающая нечто новое, никогда ранее не существовавшее, называется

    1. Игровой

    2. Трудовой

    3. Духовной

    4. Творческой

  1. Знание, условия получения которого не осознаются, называется

    1. Интуицией

    2. Мастерством

    3. Воображением

    4. Фантазией

  1. Образное выражение Г.Гельмгольца: «Мысль осеняет вас внезапно, без усилия, как вдохновение», - характеризует

    1. Фантазию

    2. Интуицию

    3. Воображение

    4. Творчество

  1. Высказывание: «Вдохновение – это такая гостья, которая не любит посещать ленивых», - принадлежит

    1. И.С. Баху

    2. Ф.Шопену

    3. М.Глинке

    4. П.И.Чайковскому

  1. Кто автор фразеологизма «мартышкин труд»?

    1. Лафонтен

    2. И.А.Крылов

    3. А.С.Пушкин

    4. Автор не известен

  1. Целесообразная деятельность по преобразованию окружающего мира для удовлетворения потребностей человека

    1. Творчество

    2. учеба

  1. В психологии процесс преобразования представлений, отражающих реальную действительность и создание на этой основе новых представлений

    1. Фантазия

    2. Воображение

    3. Мышление

    4. Сознание

  1. Философ Н.А.Бердяев считал, что творчество состоит из двух актов, первый из которых

    1. Интуиция

    2. Воображение

    3. Вдохновение

  1. Второй акт творчества, по Н.А.Бердяеву

    1. Активность

    2. Интеллектуальный труд

    3. Реализация продуктов творчества (мастерство, искусство)

  1. Вид человеческой деятельности, в результате которого происходит приобретение знаний и овладение способами действий, необходимыми для успешного взаимодействия с миром

    1. Учение

    2. Творчество

  1. К духовной деятельности человека не относится

    1. Познавательная деятельность

    2. Социально-преобразовательная деятельность

    3. Прогностическая деятельность

    4. Ценностно-ориентировочная деятельность

  1. Психолог Эрих Фромм полагал, что этот вид деятельности является родовой чертой людей, отличающей их от остальных существ, и представляет собой одну из пяти главных экзистенциальных потребностей человека – стремление подняться над положением пассивного наблюдателя, занять созидательную позицию. О каком виде деятельности идет речь?

    1. О творчестве

    2. О труде

    3. Об игре

    4. Об обучении

  1. В 30-е годы XX в. вышла книга голландского историка, философа и культуролога Йохана Хейзинги «Homo ludens. В тени завтрашнего дня», которая положила начало так называемой теории

    1. Человека созидающего

    2. Человека играющего

    3. Человека творящего

    4. Человека смеющегося

  1. Кто из перечисленных ученых интересовался проблемами творчества?

    1. З.Фрейд, К.Г.Юнг, Л.С.Выготский

    2. Ф.Бэкон, Дж.Локк, В.Гейзенберг

    3. Ж.Пуанкаре, Г.Галилей, И.Ньютон

    4. Д.Дидро, Р.Декарт, Б.Спиноза

Часть 2


  1. Вставьте пропущенное пронятие: «Особой формой _______________________________ является мечта. Суть данного типа__________________________________ заключается в самостоятельном создании новых образов. Главной особенностью мечты является то, что она направлена на будущую деятельность, то есть мечта – это _____________________________________________,
направленное на желаемое будущее».

  1. Установите соответствие между уровнем развития способностей и их содержанием: к каждой позиции, данной в первом столбце, подберите соответствующую позицию из второго столбца.

^ Уровень способностей Содержание

А. задатки 1) своеобразное сочетание способностей, которое обеспечивает

Человеку возможность успешного выполнения какой-либо деятельности

Б. одаренность 2) анатомо-физиологические особенности нервной системы,

Составляющие природную основу развития способностей

В. талант 3) высший уровень развития способностей, как правило, в каком-либо виде деятельности

Г. гениальность 4) высокий уровень развития специальных способностей, проявляющийся и развивающийся в деятельности


  1. Вставьте пропущенное слово в определение, данное словарём С.И.Ожегова: «Труд – это целесообразная деятельность человека, направленная на создание с помощью орудий производства материальных и духовных ______________________________.

  1. Вставьте пропущенное слово: «Всякая _____________________________ есть прежде всего и в первую голову свободная деятельность _____________________________ по приказу уже больше не __________________________________. В крайнем случае она может быть некой навязанной имитацией… Она свободна, она есть свобода» (Й.Хейзинга)

  1. Способность непосредственного постижения истины без предварительного логического рассуждения называется ________________________________.

Часть 3


  1. «Кто испытал наслаждение творчеством, для того уже все другие наслаждения не существуют» (А.П.Чехов).

  1. «Нет без явно усиленного трудолюбия ни талантов, ни гениев» (Д.Менделеев).

  1. «Не занятый делом человек никогда не может насладиться полным счастьем, на лице бездельника вы всегда найдете отпечаток недовольства и апатии» (Г.Гейне).

«Я могу сравнить себя с путником, который предпринял восхождение на гору, не зная дороги; долго и с трудом взбирается он, часто вынужден возвращаться назад, ибо дальше нет прохода. То размышление, то случай открывают ему новые тропинки, они ведут его несколько далее, и, наконец, когда цель достигнута, он, к своему стыду, находит широкую дорогу, по которой мог бы подняться, если бы умел верно отыскать начало.

В своих статьях я, конечно, не занимал читателя рассказом о таких блужданиях, описывая только тот проторённый путь, по которому он может теперь без труда взойти на вершину... Признаюсь, как предмет работы, мне всегда были приятнее те области, где не имеешь надобности рассчитывать на помощь случая или счастливой мысли. Но попадая довольно часто в такое неприятное положение, когда приходится ждать таких проблесков, я приобрёл некоторый опыт насчёт того, когда и где они мне являлись, - опыт, который может пригодиться другим.

Эти счастливые наития нередко вторгаются в голову так тихо, что не сразу заметишь их значение, иной раз только случайность укажет впоследствии, когда и при каких обстоятельствах они приходили: появляется мысль в голове, а откуда она - не знаешь сам.

Но в других случаях мысль осеняет нас внезапно, без усилия, как вдохновение.

Насколько могу судить по личному опыту, она никогда не рождается в усталом мозгу и никогда за письменным столом. Каждый раз мне приходилось сперва всячески переворачивать мою задачу на все лады так, что все её изгибы и сплетения залегли прочно в голове и могли быть снова пройдены наизусть, без помощи письма.

Дойти до этого обычно невозможно без долгой продолжительной работы. Затем, когда прошло наступившее утомление, требовался часок полной телесной свежести и чувства спокойного благосостояния - и только тогда приходили хорошие идеи. Часто... они являлись утром, при пробуждении, как замечал и Гаусс .

Особенно охотно приходили они... в часы неторопливого подъема по лесистым горам, в солнечный день. Малейшее количество спиртного напитка как бы отпугивало их прочь».

Лебединский А. В., Франкфурт У. И., Франк А. М. Гельмгольц, М., «Наука» 1966 г., с. 131-132.

В получении нового знания большую роль играют логическое мышление, способы и приемы образования понятий, законы логики. Но опыт познавательной деятельности свидетельствует, что обычная логика во многих случаях оказывается недостаточной для решения научных проблем;, процесс производства новой информации не может быть сведен ни к индуктивно, ни к дедуктивно развертываемому мышлению. Важное место в этом процессе занимает интуиция, сооб­щающая познанию новый импульс и направление движения.

Наличие такой способности человека признают многие выдающи­еся ученые нашего времени. Луи де Бройль, например, отмечал, что теории развиваются и часто даже меняются коренным образом, что было бы невозможно, если бы основы науки были чисто рациональ­ными. Он убедился, по его словам, в неизбежном влиянии на научное исследование индивидуальных особенностей мышления ученого, име­ющих не только рациональный характер. "При более внимательном исследовании этого вопроса, - пишет Луи де Бройль, - легко заме­тить, что как раз эти элементы имеют важное значение для прогресса науки. Я, в частности, имею в виду такие сугубо личные способности, столь разные у разных людей, как воображение и интуиция. Вообра­жение, позволяющее нам представить себе сразу часть физической картины мира в виде наглядной картины, выявляющей некоторые ее детали, интуиция, неожиданно раскрывающая нам в каком-то внутрен­нем прозрении, не имеющем ничего общего с тяжеловесным силлогиз­мом, глубины реальности, являются возможностями, органически присущими человеческому уму; они играли и повседневно играют существенную роль в создании науки" ("По тропам науки". М., 1962. С. 293-294). «Благодаря этим скачкам осуществляются великие завое­вания разума. Именно поэтому человеческий ум способен в конечном счете взять верх над всеми машинами, которые вычисляют и класси­фицируют лучше, чем он, но не могут ни воображать, ни предчувство­вать. "Таким образом (поразительное противоречие!), человеческая наука, по существу рациональная в своих основах и по своим методам, может осуществлять свои наиболее замечательные завоевания, - под-


черкивает Луи де Бройль, - лишь путем опасных внезапных скачков ума, когда проявляются способности, освобожденные от тяжелых оков строгого рассуждения" (Там же. С. 295).

Мы не будем останавливаться здесь на вопросах воображения, внимания, памяти, сообразительности, некоторых других способностях человека (эмоциях, воле и т. п.); это предмет специального обсуждения. Остановимся на интуиции. Интуиция как специфический познаватель­ный процесс, непосредственно продуцирующий новое знание, высту­пает столь же всеобщей, свойственной всем людям (правда, в разной степени) способностью, как и чувства, и абстрактное мышление.

Интуиция поддается экспериментальному изучению. Из работ, посвященных исследованию интуиции посредством эксперимента, можно выделить труды Я. А. Пономарева, Олтона, К. Факуоару.

Распространенность, всеобщность интуиции подтверждают много­численные наблюдения над людьми в обычных, повседневных услови­ях; нередки случаи, когда в нестандартной ситуации, требующей быстрого решения в условиях ограниченной информации, субъект производит выбор своих действий, как бы "пред-чувствуя", что нужно поступить именно так, и никак иначе.

Человеческая культура знает немало случаев, когда ученый, конст­руктор, художник или музыкант достигали принципиально нового в своей области как бы путем "озарения", "по наитию".

Приведем несколько фактов.

В истории музыки нередки случаи, когда музыкальная мысль при­ходила к композитору в самый неожиданный момент, скажем, во сне. Например, Джузеппе Тартини однажды увидел во сне дьявола, играв­шего на скрипке восхитительную мелодию. Проснувшись, Тартини тотчас записал ее и в дальнейшем использовал для сочинения одного из своих самых знаменитых произведений - скрипичной сонаты "Дья­вольские трели" (См.: "Интуиция и научное творчество". Аналитиче­ский сборник ИНИОН. М., 1981. С. 17).

Любопытен случай, происшедший с изобретателем в области элек­тро- и радиотехники Николой Тесла (1856-1943). Однажды, во время прогулки с приятелем, ему внезапно пришло в голову решение одной технической проблемы. Американский психолог Дж. Гоуэн сообщает; он шел в сторону заката солнца и читал стихи; в это время мысль, подобно вспышке молнии, озарила его; идея электромотора на пере­менном токе пришла к нему как откровение. Он стоял, погруженный в транс, пытаясь объяснить другу свое видение. Образы, представшие перед умственным взором Теслы, были отчетливыми и осязаемыми,


как металл или камень. Принцип вращающегося магнитного поля стал для него совершенно ясным. Так началась революция в мировой электротехнике. (См.: "Интуиция и научное творчество". М., 1981. С. 17).

С действием интуиции связаны и крупнейшие достижения теоре­тической науки.

Интересен взгляд А. Эйнштейна на творчество физика-теоретика и его суждения о собственном творчестве (См.: Кармин А. С. "Научное мышление и интуиция: эйнштейновская постановка проблемы" // "Научная картина мира. Логико-гносеологический аспект". Киев, 1983). Он считал, что не существует никакого индуктивного метода, который мог бы вести к фундаментальным понятиям физики. Гипотеза может быть "навеяна" эмпирическими фактами, но не является непосредст­венно выводимой из них - иначе она не была бы гипотезой. Ученый может и должен свободно создавать различные гипотезы для объясне­ния наблюдаемых явлений. Вопрос же о том, какая из выдвинутых гипотез должна быть принята, а какая отброшена, решается эмпири­ческой проверкой следствий, вытекающих из них. Этой установки А. Эйнштейн придерживался и в своей научной деятельности. Исход­ные положения его теории относительности были сформулированы не как индуктивные обобщения опытных данных (хотя он учитывал эм­пирические факты при ее создании), они были продуктами "изобрете­ния", "догадки", т.е. продуктами интуиции. А Эйнштейн говорил своему бывшему сокурснику Якобу Эрату, что мысль об относительно­сти одновременности появилась у него в результате внезапной интуи­тивной догадки. Однажды утром он проснулся и вдруг понял, что события, которые для одного наблюдателя происходят одновременно, могут быть неодновременными для другого. Как отмечал М. Вертгеймер на основании бесед с А Эйнштейном, к представлению о том, что скорость света является предельной скоростью распространения сиг­налов, он пришел также интуитивно. Из специальной и общей теории относительности путем логико-математической дедукции были полу­чены следствия, сопоставимые с данными наблюдений и эксперимен­тов и подтвержденные этими данными. А. Эйнштейн считал, что на опыте можно проверить теорию, но нет пути от опыта к теории. Вместе с тем путь от чувственного опыта к теоретическим понятиям существует - это путь интуиции, интуиция (а не логика) связывает их. "Если не согрешить против логики, - говорил А. Эйнштейн, - то вообще нельзя ни к чему прийти". (Эйнштейн А. "Собр. науч. трудов". М., 1967. Т. IV. С. 572). "Подлинной ценностью является в сущности, только интуиция"


(Цит по: Кляус Е. М. "Альберт Эйнштейн" // Эйнштейн А "Физика и реальность". М., 1965. С. 337).

Немаловажное значение имеет интуиция в сфере философского познания. С интуицией связывают идею силлогизмов Аристотеля, идею соединения философии и математики Р.Декарта, идею антиномий И. Канта и многие другие. (См., например: Лапшин И. И. "Философия изобретения и изобретение в философии". Пг., 1922. Т. П. (Разд. "Творческая интуиция философов" и "Анализ приведенных случаев").

Б. Рассел отмечал, что иногда его попытки протолкнуть силой воли ход творческой работы оказывались бесплодными, и он убеждался в необходимости терпеливо ожидать подсознательного вызревания идей, что было результатом напряженных размышлений. "Когда я работаю над книгой, - писал он, - я вижу ее во сне почти каждую ночь. Не знаю, возникают ли при этом новые идеи, или оживляются старые, зачастую я вижу целые страницы и могу во сне прочесть их". (Цит. по: "Интуиция и научное творчество". С. 17).

Феномен интуиции чрезвычайно широк и не всегда все, что считают интуитивным, действительно заслуживает такого названия. В мышле­нии, например, нередки умозаключения, посылки которых не форму­лируются в явном виде; результат таких умозаключений бывает неожиданным, но вовсе не интуитивным, как полагают некоторые ученые. Не нужно принимать за интуицию то, что относится к области инстинктов, характеризуется автоматизмом реакций в сходной обста­новке и имеет физиологические механизмы в подсознательной или бессознательной сфере субъекта. Порой говорят о "чувственной инту­иции" как о восприятии органами чувств ("интуитивные" предпосылки геометрии Эвклида и т.п.). Хотя такое словоупотребление возможно, но оно идентично "чувственно-сенситивному". Как специфический феномен познания понятие интуиции многозначно.

Мы понимаем под интуицией интеллектуальную интуицию (лат. intellectus - ум, мыслительная способность человека), позволяющую проникать в сущность вещей.

И еще одна чрезвычайно важная черта свойственна интуиции - ее непосредственность. Непосредственным знанием (в отличие от опосре­дованного) принято называть такое, которое не опирается на логиче­ское доказательство. Интуиция является непосредственным знанием только в том отношении, что в момент выдвижения нового положения оно не следует с логической необходимостью из существующего чув­ственного опыта и теоретических построений (Копнин П. В. "Гносео­логические и логические основы науки". С. 190). Если иметь в виду,


что интуиция относится к интеллекту и связана с отражением сущности предметов (т.е. если отграничить ее от чувственно-сенситивного и инстинктивного), то можно принять за исходное такое ее определение: интуиция - это способность постижения истины путем прямого ее усмотрения без обоснования с помощью доказательства. (См.: "Философ­ский энциклопедический словарь". М., 1989. С. 221). Все приведенные выше случаи проявления интуиции (а их число можно значительно расширить) целиком подходят под это определение.

Но все изложенное выше демонстрирует по крайней мере еще две черты, свойственные интуиции: внезапность и неосознанность. Реше­ние проблемы во всех приведенных примерах (поиск нового понятия, темы, идеи и т. п.) приходило всегда неожиданно, случайно, и, казалось бы, в неподходящих для творчества условиях, так или иначе контрасти­рующих с условиями целенаправленного научного поиска.

Интуитивное "видение" совершается не только случайно и вдруг, но и без явной осознанности путей и средств, приводящих к данному результату.

Иногда неосознанным остается и результат, а самой интуиции при таком исходе ее действия уготована лишь участь возможности, не ставшей действительностью. Индивид может вообще не сохранить (или не иметь) никаких воспоминаний о пережитом акте интуиции. Одно замечательное наблюдение было сделано американским математиком Леонардом Юджином Диксоном. Его мать и ее сестра, которые в школе были соперницами по геометрии, провели долгий и бесплодный вечер над решением какой-то задачи. Ночью матери приснилась эта задача: и она стала решать ее вслух громким и ясным голосом; ее сестра, услышав это, встала и записала. На следующее утро в ее руках было правильное решение, неизвестное матери Диксона. (См.: Налчаджян А. А. "Некоторые психологические и философские проблемы интуитив­ного познания (интуиция в процессе научного творчества)". М., 1972). Этот пример иллюстрирует, помимо прочего, неосознанный характер явления, называемого "математические сны" и действие на бессозна­тельном уровне человеческой психики.

Таким образом, интуитивной способности человека свойственны: 1) неожиданность решения задачи, 2) неосознанность путей и средств ее решения и 3) непосредственность постижения истины на сущностном уровне объектов.

Данные признаки отделяют интуицию от близких к ней психиче­ских и логических процессов. Но и в этих пределах мы имеем дело с достаточно разнообразными явлениями. У разных людей, в различных


условиях интуиция может иметь разную степень удаленности от созна­ния, быть специфичной по содержанию, по характеру результата, по глубине проникновения в сущность, по значимости для субъекта и т. п.

Интуиция подразделяется на несколько видов прежде всего в зави­симости от специфики деятельности субъекта. Особенности форм материальной практической деятельности и духовного производства определяют и особенности интуиции сталевара, агронома, врача, био­лога-экспериментатора. Выделяются такие виды интуиции, как техни­ческая, научная, обыденная, врачебная, художественная и т.п.

По характеру новизны интуиция бывает стандартизованной и эв­ристической. Первую из них называют интуицией-редукцией. Пример - врачебная интуиция С. П. Боткина. Известно, что, пока пациент проходил от двери до стула (длина кабинета была 7 метров), С. П. Бот­кин мысленно ставил предварительный диагноз. Большая часть его интуитивных диагнозов оказывалась верной. Могут сказать, что в данном случае, как и вообще при постановке любого врачебного диагноза, имеет место подведение частного (симптомов) под общее (нозологическую форму заболевания); в этом отношении интуиция действительно проступает как редукция, и никакой новизны в ней как будто и нет. Но иной аспект рассмотрения, а именно постановка конкретного диагноза по нередко неоднозначному комплексу симпто­мов обнаруживает новизну решаемой проблемы. Поскольку при такой интуиции все же применяется определенная "матрица"-схема, постоль­ку сама она может быть квалифицирована как "стандартизированная".

Эвристическая (творческая) интуиция существенно отличается от стандартизированной: она связана с формированием принципиально нового знания, новых гносеологических образов, чувственных или понятийных. Тот же С. П. Боткин, выступая как ученый-клиницист и разрабатывая теорию медицины, не раз опирался на такую интуицию в своей научной деятельности. Она помогла ему, например, в выдви­жении гипотезы об инфекционной природе катаральной желтухи ("бо­лезни Боткина").

Сама эвристическая интуиция имеет свои подвиды. Для нас важно ее подразделение по гносеологическому основанию, т. е. по характеру результата. Интерес представляет точка зрения, согласно которой сущ­ность творческой интуиции заключается в своеобразном взаимодейст­вии наглядных образов и абстрактных понятий, а сама эвристическая интуиция выступает в двух формах: эйдетической и концептуальной. Рассмотрим этот вопрос несколько подробнее. (Изложение представ-


лений о творческой интуиции дается по работам Кармина А. С. и Хайкина Е. П.).

В принципе возможны следующие пути формирования чувствен­ных образов и понятий в человеческом сознании: 1) сенсорно-перцеп­тивный процесс, в результате которого появляются чувственные образы; 2) чувственно-ассоциативный процесс перехода от одних об­разов к другим; 3) процесс перехода от чувственных образов к понятиям; 4) процесс перехода от понятий к чувственным образам; 5) процесс логического умозаключения, в котором совершается переход от одних понятий к другим. Очевидно, что первое, второе и пятое направления создания гносеологических образов не являются интуитивными. Даже если взять "автоматизированное", свернутое умозаключение (в рамках пятого направления), то оно окажется ничем существенно не отлича­ющимся от полного, развернутого умозаключения; здесь не будет никакого особого способа формирования знания, как в первых двух случаях. Поэтому возникает предположение, что формирование инту­итивного знания связано с процессами третьего и четвертого типов, т. е. с переходом от чувственных образов к понятиям и от понятий к чувственным образам. Правомерность такого предположения подтвер­ждается тем, что характер указанных процессов хорошо согласуется с наиболее типичными чертами интуитивного "усмотрения истины", зафиксированными в феноменологических описаниях интуиции: в них происходит трансформация чувственно-наглядного в абстрактно-поня­тийное и наоборот. Между наглядными образами и понятиями нет каких-либо промежуточных ступеней, отличных от них; даже самые элементарные понятия отличаются от чувственных представлений. Тут возникают понятия, не выводимые логически из других понятий, и образы, не порождаемые другими образами по законам чувственной ассоциации, а потому естественно, что полученные результаты кажутся "непосредственно усмотренными". Этим объясняется также скачкооб­разный характер указанной трансформации и процесса получения результата.

Примеры эйдетической интуиции - наглядное представление о структуре молекулы бензола, возникшее у Кекуле, или наглядное представление о строении атома, созданное Резерфордом. Эти пред­ставления не сводятся к простому воспроизведению данных непосред­ственного чувственного опыта и формируются с помощью понятий. Примеры концептуальной интуиции - возникновение понятия о кватернионах у Гамильтона или понятия о нейтрино у Паули. Эти понятия возникали не путем последовательного логического рассужде-


ния (хотя данный процесс предварял открытие), а скачкообразно; большое значение при их формировании имело комбинирование соот­ветствующих чувственных образов ("комбинаторная игра" образными элементами мышления, по выражению А. Эйнштейна).

С позиций такого понимания творческой интуиции и ее разновид­ностей дается и ее определение. Творческая интуиция определяется как специфический познавательный процесс, заключающийся во взаимодейст­вии чувственных образов и абстрактных понятий и ведущий к созданию принципиально новых образов и понятий, содержание которых не выво­дится путем простого синтеза предшествующих восприятий или путем только логического оперирования имеющимися понятиями.

Приведенная точка зрения представляется нам ценной для рассмот­рения гносеологического аспекта интуиции. Мы не беремся судить о физиологических и психических механизмах интуиции - это дело спе­циалистов-физиологов и психологов; они должны прежде всего экспе­риментально исследовать интуицию и раскрыть до сих пор еще далеко не ясный механизм ее действия (нескольких моментов мы все же коснемся ниже). Возможны и другие подходы, кроме отмеченного, и со стороны специалистов по гносеологии. Проблема интуиции все еще остается малоразработанной и в философии. В пользу приведенной точки зрения выскажем аргумент, не фигурировавший еще при ее обосновании.

Этот аргумент - специфическая гносеологическая природа чело­веческой практики. Обратите внимание: практика имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности. Теперь посмотрите на понятие и на чувственный образ: не концентри­рует ли в себе понятие то, что называется "всеобщностью", и не являет ли собой чувственное - "непосредственную действительность"? Нет ли здесь выхода на ту взаимосвязь чувственного и понятийного, что заключена в эйдетической и концептуальной интуиции? Не лежит ли в основе срабатывания этих форм интуиции "миллиардное повторение" в индивидуальной деятельности человека этой увязки "всеобщности" и "непосредственной действительности"? Нам кажется, что такая связь здесь имеется. Важен при этом жизненный опыт человека.

Возьмем конкретный исторический факт - открытие структуры бензола (СбШ) немецким химиком Ф. А. Кекуле в 1865 г.; это открытие было одновременно и возникновением теории строения бензола и его производных. Ф.А. Кекуле сам описал это событие.

Он работал над учебником химии. Работа не двигалась, мысли витали где-то далеко. Он повернул стул к камину и задремал. Образы


атомов, атомов Дальтона, заплясали перед его глазами. "Мое умственное око, изощренное повторявшимися видениями подобного рода, разли­чало теперь более крупные образования изменчивых форм. Длинные цепочки, все в движении, часто сближаются друг с другом, извиваясь и вертясь, как змеи! (Вплоть до этого времени все гипотетические молекулярные структуры рисовались в виде линейных цепей. Сон начался с конвенционного знания). Но смотрите-ка! Что это было? Одна из змей ухватила свой собственный хвост и фигура эта насмешливо закружилась перед моими глазами. Пробужденный как бы вспышкой молнии, я провел на этот раз весь остаток ночи, детально разрабатывая следствия новой гипотезы". (Цит. по: Бунге М. "Интуиция и наука". М., 1967. С. 113-114). Некоторые исследователи полагают, что формула бензола могла быть навеяна кругом, который образовали в зоопарке шесть обезьян, схватив друг друга за руки. В этом варианте нужно было наблюдение такого замкнутого кольца, т. е. нужна была определенная практика.

Но могло быть и другое. Задолго до того, как Ф. А. Кекуле стал работать над проблемой структуры бензола, еще в 1847 г. он оказался свидетелем пожара в доме, где жила графиня Герлиц; графиня была найдена мертвой и обгоревшей. Был задержан отец бывшего камерди­нера графини, пытавшийся продать в другом городе переплавленное золото. Он не мог удовлетворительно объяснить происхождение этого золота, а также других найденных у него драгоценностей, среди которых было кольцо, изображавшее двух переплетенных змей; одна змея была золотой, другая из платины. По его словам, кольцо находилось у него с 1805 г., а муж графини утверждал, что оно принадлежало его жене с 1823 г. Экспертиза установила, что кольцо не могло находиться у отца с 1805 г., так как платина стала употребляться только после 1819 г. На суде было установлено, что камердинер задушил свою хозяйку с целью ограбления, а затем пытался сжечь труп. (Факт приводится по книге: Быков Г. В. "Август Кекуле. Очерк жизни и деятельности". М., 1964. С. 13-14). На суде Ф. А. Кекуле выступал как свидетель, его показания помогли эксперту, в роли которого выступал химик Либих. Ф.А. Ке­куле, как видим, оказался вовлеченным в практику и в обыденную, и в судебную, связанную с экспериментальной проверкой качества ме­талла (установлением того, что белый металл не серебро, а платина).

Объективности ради заметим, что совершение открытия Ф.А. Ке­куле посредством интуиции в приведенном случае с бензольным коль­цом оспаривается некоторыми учеными. Они стремятся найти элементы и аналогии, имевшиеся в науке того времени, чтобы доказать


"строгую логичность" появления новой структуры бензольного кольца. Но одно не исключает другого. Роль интуиции, между прочим, оспа­ривается и во многих других случаях, например, в известном факте открытия Д. И. Менделеевым периодической системы химических эле­ментов (в нашей литературе недалекого прошлого это происходило не в последнюю очередь из-за того, что интуиция не укладывалась в упрощенную схему познания и считалась явлением мистическим и идеалистическим).

Но сейчас важно другое. Существенную роль в рассмотренном примере играет практика. При установлении качества металла прове­рялось предположение, сделанное на основе химического знания; мысль двигалась от "всеобщности" к "чувственной данности". Синтез того и другого был осуществлен в практике. Такой синтез всеобщности и чувственной данности происходит на каждом шагу в деятельности любого человека, осуществлялся он и в деятельности Ф.А. Кекуле. Этот синтез постоянно действует, формируя гносеологическую схему, гно­сеологическую структуру познания. Такая структура становится инс­тинктивной, хотя и оказывается социальной по природе. Она срабатывает автоматически, когда имеется одна сторона, но требуется другая. В определенных условиях при движении мышления по всеоб­щности может извлекаться чувственная наглядность, как и наоборот, при чувственных образах - понятийная всеобщность (мы говорим "мо­жет", поскольку извлечение сопряженного связано с определенным комплексом факторов, которых может и не быть). Необходимое условие - наличие хорошей долговременной памяти. Именно там закладыва­ется огромный объем конкретной информации, увязанной в единую гносеологическую структуру сознательного и бессознательного. Прак­тической природой человека и познания и определяется, на наш взгляд, творческая интуиция ученого и ее подразделение на эйдетическую и концептуальную. Мы согласны с тем, что именно в процессах перехода от чувственных образов к понятиям и от понятий к чувственным образам следует искать разгадку таинственной природы интуитивного знания.

Будущее покажет, насколько верно такое представление о гносео­логическом механизме интуиции.

Затронем теперь некоторые данные физиологии и психологии. Многообещающи в плане возможностей раскрытия физиологии инту­иции исследования канадских физиологов во главе с В. Пенфильдом. Их исследования показали, что при раздражении электродами некото­рых участков головного мозга вызываются эмоции и человек пережи-


I

вает только эмоциональное состояние, например страх, без воспоми­нания о каком-либо событии. Опыты показывают также, что опреде­ленные участки мозга "ответственны" за воспроизведение событий; такое воспроизведение сопровождается появлением и переживанием эмоций, причем последние зависят от значения события.

Эти данные указывают на возможное вхождение эмоционального компонента в механизм интуиции. Сами эмоции не столь специфици-рующи, как, додустим, зрение. Они более общие, интегральные, одно и то же переживание может быть соотносимо с появлением разнород­ных чувственных или понятийных образов. Возможно, что в актуальном плане, т.е. при данной проблемной ситуации, возникшая эмоция воздействует на участки коры головного мозга с долговременной па­мятью и по ассоциации вызывает прошлые эмоции, а с их помощью и соответствующие чувственные и понятийные образы или варианты, близкие к ним (пламя в камине, около которого думал А. Кекуле, и пламя пожара в доме Герлиц; сходные эмоции страха и структура кольца, ассоциирующуюся с предшествовавшим событием). Но воз­можны и другие направления действия эмоций. Так или иначе, а их роль состоит, вероятно, в извлечении из долговременной памяти мно­гообразных вариантов решения проблемы с последующим выбором одного из них на заключительной стадии интуитивного процесса. Но возможно, что их роль иная, что эмоции определяют сам выбор того или иного варианта решения из множества возможных.

Загадочна быстрота, с какой действует интуиция. На эту сторону проливают свет многие экспериментальные данные, в том числе и полученные В. Пенфильдом. Опыты показали, что три компонента речи - идеационный (понятийный), вербализационный и моторный - ло­кализуются относительно самостоятельно. Оценивая эти данные в плане интуиции, A.A. Налчаджян пишет: "Если принять эту схему, то можно заключить, что вполне возможно мышление бессловесное с отсутствием или слабым моторным сопровождением. А это не что иное, как подсознательное или же осознанное, но образное (отмеченное еще Эйнштейном и Вертгаймером) мышление. Отсюда можно также заклю­чить, что творческое мышление, процесс подсознательной "инкуба­ции", по всей вероятности, связано с относительно самостоятельной активностью идеационной части локализованных следов памяти. Ка­ким образом конкретно осуществляется образование следов памяти и 1 как достигается физиологически эта относительная самостоятельность регистрации различных компонентов, имевших языковое выражение и воспринятых слухом содержаний, нам пока что неизвестно. Вполне


возможно, что это осуществляется вовлечением одних и тех же нервных клеток в различные многоклеточные узоры" (Налчаджян А. А. "Некото­рые психологические и философские проблемы интуитивного позна­ния (интуиция в процессе научного творчества)". С. 149). A.A. Налчаджян приводит весьма убедительные доводы (мы рекомен­дуем студентам ознакомиться с ними) в подтверждение того положения, что после прекращения сознательного анализа научной проблемы процесс ее решения продолжается в подсознательной сфере, что соот­ветствующие электро-физиологические процессы также не прекраща­ются, а преобразуются, продолжают протекать, но лишь с измененными характеристиками.

В разделе об абстрактно-мысленной способности человека мы уже обращали внимание на существование невербализованного мышления и на значительное ускорение мыслительного процесса при такой фор­ме. Наблюдается удивительное явление: возможность переработки на бессознательном уровне 10 9 бит информации в секунду, а на сознатель­ном только 10 2 . Все это является важной предпосылкой для разверты­вания быстрых мыслительных процессов, для оперирования огромной по своему объему "чистой" информацией в подсознательной (бессоз­нательной) сфере. Подсознание способно проводить за короткое время огромную работу, которая не под силу сознанию за тот же короткий срок.

В процессе интуитивного решения принимает участие также эсте­тический фактор. При любой разновидности интуиции - эйдетической или концептуальной - происходит как бы дорисовка картины (ситуа­ции) до целостности.

Взаимосвязь целого и части, системы и элемента также внедряется в сознание и бессознательную сферу человеческой психики в форме определенной схемы или структуры (в самом общем виде), облекаясь в психологическую установку на достижение гармоничности и совер­шенства. Стремление к гармонии и красоте, осуществляемое на под­сознательном уровне, может послужить фактором, оказывающим решающее влияние на выбор из множества вариантов более совершен­ного.

И эстетический, и, надо полагать, этический факторы, как и эмоциональный и праксеологический факторы - все они в той или иной степени связаны с формированием интуиции и ее действием в проблемных ситуациях. Их обнаружение в процессах интуиции свиде­тельствует, помимо прочего, о том, что в познавательной деятельности участвуют отнюдь не "чистые" физиологические и биохимические об-


разования, а человеческая личность, базирующая свое познание на этих механизмах, использующая их как средства, но развертывающая эту деятельность в широком поле многообразных, живых человеческих отношений и в практике. Индивидуальное познание своеобразно, как специфична и интуитивная способность каждого человека, его жизнен­ная уникальность; но через всю эту специфичность проявляет свое действие общая социокультурная детерминация познавательной дея­тельности, общественная природа человеческой личности.

Рассмотрение вопроса о возможном механизме и компонентах интуиции позволяет увидеть, что интуиция не сводима ни к чувствен-но-сенситивному, ни к абстрактно-логическому познанию; в ней име­ются и те, и другие формы познания, но имеется и нечто, выходящее за эти рамки и не позволяющее редуцировать ее ни к той, ни к другой форме; она дает новое знание, не достижимое никакими другими средствами.

К общим условиям формирования и проявления интуиции относятся следующие. 1) основательная профессиональная подготовка человека, глу­бокое знание проблемы; 2) поисковая ситуация, состояние проблемностщ 3) действие у субъекта поисковой доминанты на основе непрерывных попыток решить проблему, напряженные усилия по решению пробле­мы или задачи; 4) наличие "подсказки".

Последний момент в некоторых случаях явно не обнаруживается, как это было в примерах с композитором Джузеппе Тартини или в факте, сообщенном математиком Л. Ю. Диксоном. Но значительное число открытий или изобретений, как показывает история науки и техники, связана с действием "подсказки", которая служит "пусковым механизмом" для интуиции. В качестве такой реализаторной причины для И. Ньютона было, как известно, яблоко, упавшее на него и вызвав­шее идею всемирного тяготения, для инженера-мостовика С. Броуна - висящая между ветвями паутина, натолкнувшая его на идею висячего моста (подробнее об этом см.: Орлов В. И. "Трактат о вдохновеньи, рождающем великие изобретения". М., 1964. С. 128-129,136-138), для Ф.А. Кекуле - змея, ухватившая собственный хвост, и т.д.

Роль "подсказки" хорошо видна из следующего опыта. Моделиро­вались условия творческой деятельности. (См.: Пономарев Я. А. "Пси­хология творчества". М., 1976. С. 213-220 (в том же разделе "Модели интуитивных решений" описываются усложненные опыты, проведен­ные автором). Большому количеству взрослых (600 человек) предлага­лось решить задачу, названную "Четыре точки". Ее формулировка: "Даны четыре точки; требуется провести через эти четыре точки три


прямые линии, не отрывая карандаша от бумаги, так, чтобы карандаш возвратился на исходную точку". Испытуемые подбирались из числа тех, кто не знал принципа решения задачи. Время для решения огра­ничивалось 10 минутами. Все без исключения испытуемые после ряда безуспешных попыток прекращали решение и признавали задачу нере­шаемой. Для достижения успеха надо было "вырваться" за пределы участка плоскости, ограниченного точками, однако это никому не приходило в голову - все оставались внутри данного участка. Затем испытуемым предлагали "подсказку". Они обучались правилам игры в хальму. Сообразно правилам этой игры они должны были перескочить одним ходом белой фишки через три черных так, чтобы белая фишка возвратилась на прежнее место. Выполняя это действие, испытуемые прокладывали рукой маршрут, совпадающий со схемой решения задачи, т. е. соответствовавший графическому выражению решения этой задачи (испытуемым давали и другие подсказки). Если такую подсказку давали до предъявления задачи, то успех был минимальным, если после того, как испытуемый попадал в проблемную ситуацию и убеждался в бесплодности предпринятых попыток ее решить, - задача решалась. Этот простой опыт говорит о том, что собственная трудность задачи возникает по той причине, что ее условия непосредственно воспроиз­водят в прошлом опыте испытуемого чрезвычайно упроченные эмпи­рически обобщенные приемы - объединение точек по кратчайшему расстоянию. Испытуемые как бы замыкаются на участке площади, ограниченном четырьмя точками, в то время как необходимо выйти из этого участка.

Из опыта следует, что благоприятные обстоятельства складываются тогда, когда испытуемый, бесплодно отыскивая решение задачи, ис­черпывает неправильные приемы, но еще не достигает той стадии, на которой гаснет поисковая доминанта, т.е. тогда, когда испытуемый теряет интерес к задаче, когда уже предпринимавшиеся и неудачные попытки повторяются, когда ситуация задачи перестает изменяться и испытуемый признает задачу нерешаемой. Отсюда вывод, что успех интуитивного решения зависит от того, насколько исследователю уда­лось освободиться от шаблона, убедиться в непригодности ранее изве­стных путей и вместе с тем сохранить увлеченность проблемой, не признать ее нерешаемой. Подсказка оказывается решающей в осво­бождении от стандартных, шаблонных ходов мысли. Конкретная форма подсказки, те конкретные предметы и явления, которые при этом используются, являются несущественным обстоятельством. Важен ее общий смысл. Замысел подсказки должен быть воплощен в каких-то


конкретных явлениях, но в каких именно - это не будет решающим фактором.

Важность для интуиции подсказок, за которыми стоят аналогии, общие схемы, общие принципы решения задачи или проблемы, ведет к определенным практическим рекомендациям: субъекту, находящему­ся в творческом поиске, необходимо стремиться не только к максимуму информации по своей специальности и по смежным дисциплинам, но и к расширению диапазона своих интересов, включая музыку, живо­пись, художественную, научно-фантастическую, детективную литера­туру, научно-популярные статьи, общественно-политические журналы, газеты; чем шире будет диапазон интересов и кругозор личности, тем больше будет факторов для действия интуиции. Нужно иметь в виду также, что если для естествоиспытателя большой арсенал аналогий имеется в философии, то для философов, для решения собственно философских проблем столь же плодотворно естественнонаучное и общественно-научное знание.

Полезными были бы работы психологов и физиологов, посвящен­ные специальному исследованию факторов, благоприятствующих ин­туиции и, наоборот, тормозящих ее проявление. Американский физиолог У. Б. Кеннон отмечает, например, следующие неблагоприят­ные условия: умственное и физическое переутомление, раздражение по пустякам, шум, домашние и денежные заботы, общая угнетенность, сильные эмоциональные переживания, работа "из-под палки", вынуж­денные перерывы в работе и просто тревога и опасение, связанные с ожиданием возможных перерывов.

Ценными и поучительными являются наблюдения самих ученых за своим творчеством, наблюдения, которых, к сожалению, имеется слиш­ком мало. Выступая в ноябре 1891 г. с речью, имевшей, между прочим, большой автобиографический интерес, немецкий физиолог Г. Гельм-гольц говорил: "Признаюсь... мне всегда были приятны те области, где не имеешь надобности рассчитывать на помощь случая или счастливой мысли. Но, попадая довольно часто в то неприятное положение, где приходится ждать таких проблесков, я приобрел некоторый опыт насчет того, когда и где они ко мне являлись, - опыт, который, быть может, пригодится другим. Эти счастливые наития нередко вторгаются в голову так тихо, что не сразу заметишь их значение; иной раз только случай­ность укажет впоследствии, когда и при каких обстоятельствах они приходили; а не то - мысль в голове, а откуда она - не знаешь сам. Но в других случаях мысль осеняет вас внезапно, без усилия, как вдохновение. Насколько могу судить по личному опыту, она никогда


не рождается в усталом мозгу и никогда за письменным столом. Каждый раз мне приходилось сперва всячески переворачивать мою задачу на все лады, так что ее изгибы и сплетения залегали прочно в голове... Затем, когда прошло наступившее утомление, требовался часок полной телесной свежести и чувства спокойного благосостояния - и только тогда приходили хорошие идеи... Особенно охотно приходили они... в часы неторопливого подъема по лесистым горам, в солнечный день. Малейшее количество спиртного напитка как бы отпугивало их прочь. Такие минуты плодотворного обилия мыслей были, конечно, очень отрадны; менее приятна была оборотная сторона - когда спасительные мысли не являлись. Тогда по целым неделям, по целым месяцам я мучился над трудным вопросом" (Гельмгольц Г. "Публичные лекции, читанные в Императорском Московском университете в пользу Гельм-гольцевского фонда". М., 1982. С. XXII-XXIII).

Знакомство с условиями формирования и проявления интуиции позволяет наметить и некоторые практические рекомендации. Нужно, однако, оговориться, что всякие рекомендации должны сообразовы­ваться с индивидуальностью, с особенностями личности, иначе они могут нанести ущерб проявлению творческих способностей. И тем не менее рекомендации не бесполезны.

Поскольку интуитивная работа мышления происходит в подсозна­тельной сфере, продолжается даже при "отключенности" субъекта от проблемы, постольку можно сделать вывод, что такое временное от­ключение может оказаться полезным. Ж. Адамар, например, советовал после первой серьезной работы над проблемой откладывать ее решение на некоторое время и заниматься другими проблемами. Ученый, гово­рил он, может параллельно работать над несколькими проблемами, время от времени переходя от одной к другой, для активации подсоз­нательных механизмов мышления. Хорошим дополнением к этой ре­комендации может быть совет Д. Пойа: лучше не откладывать в сторону нерешенную задачу без чувства хотя бы небольшого успеха; хоть какая-нибудь маленькая деталь должна быть улажена; нужно уяснить себе какую-нибудь сторону вопроса к моменту, когда мы прекращаем работать над решением.

Не следует переоценивать значение снов в проявлении интуиции; тем не менее приведенные выше факты говорят в пользу внимательного отношения к их содержанию. Любопытно следующее свидетельство: "Проф. П. Н. Сакулин придает такое значение подсознательному твор­честву во время сна, что он уже много лет, засыпая, кладет около себя бумагу и карандаш, чтобы в случае, если он проснется ночью и ему


станет не давать спать какая-нибудь новая мысль или ясная формули­ровка того, над чем он думал перед сном или за более продолжительный промежуток времени до того, он мог немедленно набросать ее несколь­кими словами" (Вейнберг Б. П. Опыт методики научной работы и подго­товки к ней. М., 1958. С. 16). Разумеется, такое отношение к снам может быть сколь-нибудь полезным, если перед тем совершалась напряженная умственная работа над проблемой. Если этого нет, то никакой сон или длительное бодрствование в постели после пробуждения в ожидании "озарения" не приведут к открытию или изобретению.

Нередки, как известно (например, в случаях с Н.Теслой, С.Броу-ном, Г. Гельмгольцем и др.), идеи, появляющиеся во время прогулки, при чтении газеты и т. п. Это кажется парадоксальным: при интеллек­туальной интуиции человек творит наиболее активно и результативно... когда отдыхает. Отмечая данный парадокс, Ст. Василев справедливо пишет, что противоречие это необъяснимо и недопустимо только с позиций одностороннего подхода, противопоставляющего сознатель­ное подсознательному. Конкретное изучение механизма взаимодейст­вия сознания с бессознательным и подсознательным может дать в руки ученых реальные средства управления процессом интуиции и сущест­венно воздействовать на их творческую способность.

Остановимся еще на одном гносеологическом вопросе - на соот­ношении интуитивного и дискурсивного в познании.

Из предыдущего материала видно, что эвристическая интуиция не существует в абсолютном отрыве от дискурсивного, логического. Дис­курсивное предшествует интуитивному, выступает обязательным об­щим условием формирования и проявления интуиции в сфере сознания. Логическое как мыслительное имеет место и на уровне подсознательного и включается в механизм самого интуитивного про­цесса. Дискурсивное должно дополнять свершившуюся интуицию, следовать за ней.

Чем вызвана необходимость завершения интуитивного дискурсив­ным? Вероятностным характером результата интуиции.

Исследователи отмечают, что интуитивная способность образова­лась, по-видимому, в результате длительного развития живых организ­мов вследствие необходимости принимать решения при неполной информации о событиях, и способность интуитивно познавать можно расценивать как вероятностный ответ на вероятностные условия среды. С этой точки зрения, поскольку ученому для совершения открытия даны не все посыпки и средства, постольку он осуществляет именно вероятностный выбор.


Вероятностный характер интуиции означает для человека как воз­можность получения истинного знания, так и опасность иметь ошибочное, неистинное знание. Английский физик М. Фарадей, известный своими работами в области электричества, магнетизма и электрохимии, писал, что никто не подозревает, сколько догадок и теорий, возникающих в голове исследователя, уничтожается его собственной критикой и едва ли одна десятая часть всех его предположений и надежд осуществляется. Возникшая в голове ученого или конструктора догадка должна быть проверена. Проверка же гипотезы, как мы знаем, осуществляется в практике научного исследования. "Интуиции бывает достаточно для усмотрения истины, но ее недостаточно, чтобы убедить в этой истине других и самого себя. Для этого необходимо доказательство" ("Фило­софский энциклопедический словарь". М., 1989. С. 222).

Доказательство (в широком смысле) включает в себя обращение к чувственным восприятиям некоторых физических предметов и явле­ний, а также логические рассуждения, аргументы. В дедуктивных науках (логике, математике, в некоторых разделах теоретической фи­зики) доказательства представляют собой цепочки умозаключений, ведущих от истинных посылок к доказываемым тезисам. Без логических рассуждений, опирающихся на закон достаточного основания, невоз­можно прийти к установлению истинности выдвигаемого положения. В этом плане звучит как афоризм высказывание, принадлежащее французскому математику и методологу науки А. Пуанкаре: "Логика, которая одна может дать достоверность, есть орудие доказательства; интуиция есть орудие изобретения" (Пуанкаре А. "Ценность науки". М., 1913. С. 23). А.Пуанкаре подчеркивал, что в науке логика и интуиция играют каждая свою необходимую роль; обе они неизбежны.

Спрашивается, как же выглядит процесс движения знания: прерыв­но или непрерывно? Если брать развитие науки в целом, то очевидно, что в этом общем потоке прерывности, обозначаемые на индивидном уровне интуитивными скачками, не дают о себе знать; здесь свои скачки, называемые революциями в науке. Но для отдельных ученых процесс развития познания в их области научного исследования пред­стает по-другому: знание развивается скачкообразно, с перерывами, с "логическими вакуумами", но, с другой стороны, оно развивается без скачков, поскольку следующая за каждым "озарением" логическая мысль методично и направленно заполняет "логический вакуум". С точки зрения индивида развитие знания есть единство прерывности и непрерывности, единство постепенности и скачка.


В данном аспекте творчество выступает как единство рациональ­ного и иррационального. Творчество "не противоположно рациональ­ности, а является ее естественным и необходимым дополнением. Одно без другого просто не могло бы существовать. Творчество поэтому не иррационально, т. е. не враждебно рациональности, не антирациональ­но, как думали многие мыслители прошлого... Напротив, творчество, протекая подсознательно или бессознательно, не подчиняясь опреде­ленным правилам и стандартам, в конечном счете на уровне результатов может быть консолидировано с рациональной деятельностью, включе­но в нее, может стать ее составной частью или в ряде случаев привести к созданию новых видов рациональной деятельности" ("Введение в философию". Т. 2. М., 1089. С. 345).

В истории философии проблеме интуиции уделялось большое внимание. Без нее не мыслили себе творчество ни Платон, ни Аристо­тель. Различие между ними заключалось лишь в трактовке интуиции. Философы Нового времени, разрабатывавшие методы рационального познания природы, тоже не могли не отметить важного значения интуиции. Р. Декарт, например, считал, что разумное познание, пройдя через "чистилище" методического сомнения, сопряжено с интуицией, дающей первые принципы, из которых затем выводится все остальное знание путем дедукции. "Положения, непосредственно вытекающие из первого принципа, можно сказать, познаются, - писал он, - как ин­туитивным, так и дедуктивным путем, в зависимости от способа их рассмотрения, сами же принципы - только интуитивным, как и, нао­борот, отдельные их следствия - только дедуктивным путем" (Декарт Р. "Избранные произведения". М., 1950. С. 88).

Большое значение проблеме интуиции придавал А. Бергсон. Он, в частности, обратил внимание на философскую интуицию, посвятив ей специальную работу (вышла на русском языке в 1911 г.). Интуицию он связал с инстинктом, с познанием живого, изменчивого, с синтезом, а логическое - с интеллектом, с анализом. По его мнению, логика торжествует в науке, которая имеет своим предметом твердые тела. Связывая интуицию с получением нового знания в форме чувственных и понятийных образов, он сделал ряд тонких наблюдений; вместе с тем у него можно заметить его излишне жесткое противопоставление интуиции логике.

| | | | | | | | | | | | | |

Наконец, бывает, несомненно, и так, что решение научной задачи, доказательное и обоснованное, достигается вдруг, внезапно, как будто без всяких усилий, в результате неожиданного просветления, после того как долгая, упорная работа мысли над этой проблемой не дала осязательных результатов. Однако в этих случаях по большей части истинное положение дела заключается не в том, что решение дал тот миг, или момент, когда внезапно оно представилось уму, а не предшествующая ему работа мысли; этот момент дал решение после длительной предшествующей работы мысли и в результате ее. Счастливый миг, приносящий решение задачи, - это по большей части час жатвы тех плодов, которые взошли в результате всего предшествующего труда.

Г.Л.Ф.Гельмгольц, в научном творчестве которого неоднократно имели место случаи счастливого прозрения, так описывает свой творческий опыт: "Так как я довольно часто попадал в неприятное положение, когда я должен был дожидаться благоприятных проблесков, осенений (Einfalle) мысли, то я накопил известный опыт в отношении того, когда и где они ко мне приходили, опыт, который, может быть, окажется полезным и другим. Они вкрадываются в круг мыслей часто совершенно незаметно, вначале не сознаешь их значения. Иногда случай помогает узнать, когда и при каких обстоятельствах они появились, потому что они обычно появляются, сам не знаешь откуда. Иногда они неожиданно появляются без всякого напряжения - как вдохновение. Насколько могу судить, они никогда не появлялись, когда мозг был утомлен, и не у письменного стола. Я должен был сперва рассмотреть мою проблему со всех сторон так, чтобы все возможные усложнения и вариации я мог пробежать в уме, притом свободно, без записей. Довести до такого положения без большой работы большей частью невозможно. После того как вызванное этой работой утомление исчезло, должен был наступить час абсолютной физической свежести и спокойного, приятного самочувствия, прежде чем появлялись эти счастливые проблески. Часто - как об этом говорится в стихотворении Гёте, как это отметил однажды Гаусс - они появляются по утрам при пробуждении. Особенно охотно, однако, они являлись при постепенном подъеме на лесистые горы при солнечной погоде".172

Из этих наблюдений Гельмгольца явствует, что момент внезапного разрешения задачи, когда без усилий вдруг осеняет счастливая мысль, следует обычно за длительной большой работой, без которой он был бы невозможен. При этом необходимо было так овладеть проблемой, чтобы не нуждаться уже ни в каких записях, ни в каких материалах, не освоенных мыслью; работа мысли над задачей должна была настолько продвинуться, чтобы можно было легко, свободно "пробежать в уме" всевозможные ее усложнения и вариации. К тому времени, когда это достигнуто, часто наступает столь значительное утомление, что приходится работу оборвать. В таком случае ближайший момент полной физической и духовной свежести сразу приносит решение. Обрывистое, скачкообразное течение процесса обусловлено, таким образом, тем, что наступающая вследствие напряженной работы усталость отодвигает решение на какой-то последующий момент. Такое течение процесса бывает помимо того обусловлено и тем, что в ходе работы приходится прорабатывать одну частность (вариации, усложнение) за другой, поочередно углубляясь в каждую из них; для того чтобы сформулировать подготовленное этой работой решение, нужно несколько отойти, чтобы можно было окинуть единым взором целое. Нужно также учесть и то, что внезапно открывающееся решение - это обычно не окончательное разрешение вопроса, а его антиципация - гипотеза, которая превращается в действительное решение в ходе последующей проверки и доказательства. Но решение зародилось в момент, который, естественно, выделяется из всего предыдущего и последующего, как насыщенный большим эмоциональным напряжением; исследователь бывает склонен в своем воспоминании отнести к этому моменту и все, что в действительности дала работа.

Наконец, и в теоретической работе ученого нельзя вовсе исключить роль случая, внезапного удачного сопоставления. И здесь нужно, однако, как и при изобретении, уметь его использовать; для этого тоже необходима большая предварительная работа.

В итоге вдохновение в научной работе, ведущей к большим открытиям, конечно, не только возможно, но часто и необходимо для того, чтобы создать что-нибудь значительное; но оно не противостоит внешне труду, работе как независимый от нее дар; по большей части оно - итоговый момент особого подъема, сосредоточения всех духовных и физических сил. Творческая деятельность ученого - это творческий труд.

Труд художника

Свой специфический характер имеет и художественное творчество - работа писателя, поэта, художника, музыканта. Несмотря на все представления о вдохновении, внезапном наитии и т.д., особенно распространенные именно по отношению к художественному творчеству, можно сказать, что и художественное творчество прежде всего большой, напряженный, сосредоточенный и часто кропотливый труд.

Реализация замысла художника предполагает обычно более или менее длительное собирание и впитывание или вбирание в себя многообразных впечатлений. <...>

Иногда этот материал собирается "впрок", иногда это специальная работа по собиранию материалов для осуществления определенного замысла. Достаточно напомнить, как А.С.Пушкин работал над "Борисом Годуновым", Л.Н.Толстой - над замыслом "Декабристы" или, если говорить о современниках, Ю.Н.Тынянов - над романом "Пушкин".

Очень яркий пример накапливания материала впрок описывает А.П.Чехов:

"Вижу вот облако, похожее на рояль. Думаю: надо будет упомянуть где-нибудь в рассказе, что плыло облако, похожее на рояль. Пахнет гелиотропом. Скорее мотаю на ус: приторный запах, вдовий цвет, упомянуть при описании летнего вечера. Ловлю себя и вас на каждой фразе, на каждом слове и спешу скорей запереть все эти фразы и слова в свою литературную кладовую: авось пригодится"173

При накоплении материалов, собираемых впрок, они либо просто впитываются и как бы отлеживаются и зреют, либо же специально фиксируются (зарисовки художников, которые используются при случае, записные книжки А.П. Чехова). Иногда от наблюдения художник переходит даже к прямому экспериментированию. <...>

На основе наблюдения и отчасти своеобразного экспериментирования происходит и процесс обобщения. Художник должен выявить общее, но в форме не понятия, а образа, и притом такого, в котором в единстве с общим сохранена была бы и индивидуальность.174

Образ, в котором утрачена индивидуальность, был бы мертвенной схемой, а не живым художественным образом. Но образ, в котором представлено только индивидуальное в его случайной единичности, лишен всякого значения. Чтобы быть значимым, художественный образ должен в индивидуальном, единичном отобразить общее типичное, в образе отразить замысел, идею. <...>

Для того чтобы подчинить образ замыслу, идее и композиции художественного произведения, необходимо преобразовать те впечатления, которые доставляет художнику внимательное наблюдение. Здесь вступает в свои права творческое воображение художника с многообразными, в процессе творчества вырабатывающимися приемами и способами преобразования (см. главу о воображении).

Это включение воображения на одном из этапов художественного творчества означает лишь, что на этом этапе обычно его роль выступает особенно отчетливо в относительной самостоятельности. Но, конечно, уже в восприятии художника действительность выступает преображенной. И только потому, что художник преображенной ее воспринимает, открывая в ней новые, не банальные и вместе с тем существенные черты, которые не схватывает привыкший к обыденному повседневному и часто случайному взор художественно невосприимчивого наблюдателя, он и в состоянии такой ее изобразить.

Защищая со свойственной ему страстностью и полемическим задором мысль о роли художественного восприятия действительности в творчестве художника, Л.Н.Толстой, высказывая в "Анне Карениной" от имени художника Михайлова, очевидно, свой взгляд на искусство, противопоставил это художественное восприятие технике. "Он часто слышал это слово "техника" и решительно не понимал, что такое под этим разумели. Он знал, что под этим словом разумели механическую способность писать и рисовать, совершенно независимую от содержания. Часто он замечал, как и в настоящей похвале, что технику противополагали внутреннему достоинству, как будто можно было написать хорошо то, что было дурно. Он знал, что надо было много внимания и осторожности для того, чтобы, снимая покров, не повредить самого произведения, и для того, чтобы снять все покровы; но искусство писать - техники тут никакой не было. Если бы малому ребенку или его кухарке также открылось то, что он видел, то и она сумела бы вылущить то, что она видит. А самый опытный и искусный живописец-техник одною механическою способностью не мог бы написать ничего, если бы ему не открылись прежде границы содержания".175

Нужно сказать, что если действительно не существует техники как "механической" способности писать и рисовать совершенно независимо от содержания, то все же и техника, хотя, конечно, не "механическая" и не "независимая" от содержания, а не одно только художественное видение, необходима художнику. И не прав, конечно, Михайлов у Толстого, когда думает, что "если бы малому ребенку или его кухарке открылось то, что он видел, то и она сумела бы вылущить то, что она видит". Можно, пожалуй, даже утверждать, что само восприятие художника как художественное восприятие не только проявляется, но и формируется в процессе художественного изображения воспринимаемого. Художник научается видеть, воспринимать действительность в соответствии с требованиями, исходящими от условий ее изображения. Поэтому в известном смысле можно сказать, что восприятие художника в своей художественной специфичности отчасти обусловлено техникой художественного изображения. В самом же изображении, в создании художественного произведения техника во всяком случае играет, конечно, не самодовлеющую, но существенную роль. <...>

Очень высоко ценил роль техники в области музыкального творчества, убедившись в ее значении на собственном опыте, Н.А.Римский-Корсаков. Он писал: "...Отсутствие гармонической и контрапунктической техники вскоре после сочинения "Псковитянки" сказалось остановкой моей сочинительской фантазии, в основу которой стали входить все те же заезженные мною приемы, и только развитие этой техники, к которой я обратился, дало возможность новым, живым струям влиться в мое творчество и развязало мне руки в дальнейшей сочинительской деятельности".176

У Римского-Корсакова, может быть, и проявляется тенденция к преувеличению роли техники, но в принципе его замечание правильно: само развитие творческого воображения обусловлено в какой-то мере техникой, и ее отсутствие или несовершенство, ее неадекватность творческим задачам художника-музыканта может сковать его воображение. Творческое развитие художника совершается часто в своеобразной диалектике творческих замыслов и техники: новые творческие замыслы для своего осуществления требуют иногда овладения новыми техническими средствами; овладение новыми техническими средствами создает новые творческие возможности, открывает простор для новых творческих замыслов, а новые творческие замыслы требуют дальнейшего развития и совершенствования техники и т.д.

между наукой и искусством - не в структуре творческого процесса, а в восприятии человеком готовых результатов. Иногда различие между научным и художественным творчеством видят в том, что ученый ограничен жесткими рамками логики и фактов, а художник «абсолютно свободен», и, чем более он талантлив, тем менее склонен подчиняться законам, принципам и правилам, обязательным лишь для «ремесленников». Но так ли уж свободен художник? Законы, принципы и правила необходимо тщательно освоить, прежде чем нарушать их. Бетховен, разрушив одни правила, создал новые; он творил свою музыку, придерживаясь дисциплины более строгой, чем того требовали сложные ограничения его эпохи.

Поэт более других творцов ограничен законами языка и традициями, в рамках которых он может создать нечто новое. В богатстве правил и подчинении законам языка - и творчество поэта, и его свобода, потому что свобода - это не сумбур и не анархия. Действительная свобода - это разумный выбор, основанный на знании и понимании. Бунт против устаревших поэтических традиций включает в себя новшества, которые со временем тоже становятся традицией.

В научном и художественном творчестве есть, таким образом, не только различия, но и черты фундаментального сходства.

Результат работы художника выражает его внутреннее состояние, его видение мира. А в науке готовый результат вроде бы не зависит от личности ученого. Многие авторы считают это главным отличием художественного творчества от научного. Однако это слишком упрощенный взгляд. Подлинные научные достижения в известной мере отражают индивидуальность ученого и его личностные особенности.

Логика и интуиция

Объективно существующие процессы обработки информации, которые называют мышлением, могут в некоторые

промежутки времени протекать так, что мыслящий субъект не отдает себе в них отчета, не осознает их. Хотя протекают они по тем же законам, что и осознанное мышление.

То, что принято называть интуицией или чутьем, есть, по сути дела, неосознанный опыт. Человек давно научился ис-

пользовать свое подсознательное мышление. Когда Он откладывает какую-нибудь работу, чтобы дать мыслям «созреть», то он прямо рассчитывает на работу своего мышления на подсознательном уровне. «Мне часто приходилось откладывать решение какого-нибудь вопроса на будущее,- читаем мы у Дж. Стейнбека.- Потом, выкроив в один прекрасный день время для раздумий, я вдруг обнаруживал, что у меня уже все продумано, выход Найден и решение вынесено. Так, вероятно, бывает со всеми...» В подсознании могут быть решены очень сложные мысли-

тельные задачи. При этом сам процесс обработки информации не осознаётся, а «входит в сознание» лишь его результат (если он получен) - на нем фокусируется внимание через ретикулярную формацию. А человеку иной раз кажется, что на него «ниспослано озарение», что удачная мысль молниеносно пришла «неведомо откуда», что кто-то иной, «высший» «водил его рукой, держащей перо»; На самом же деле удачная мысль сложилась в подсознании

как результат статистической обработки информации и потом уже была осознана. Когда результат налицо, тогда и весь ход решения задачи может быть выявлен, а впоследствии применен для решения проблем подобного типа. Но далеко не всегда полученная последовательность рассуждений и операций совпадает с той, которая на самом деле имела место в подсознании. В том и состоит одна из трудностей изучения подсознательного мышления, Что самонаблюдение и самоотчет могут увести в сторону от истинного хода процесса.

Соотношение интуиции и логики в мыслительном процессе прослеживается на примере математического анализа. Нахождение производной - регулярный процесс, описанный четкими правилами, и никакого творческого мышления здесь не требуется. А интегрирование - настоящее искус-

ство. Кроме знания приемов и способов (не правил!) оно требует еще опыта и «чутья». Если к трудному примеру в задачнике дан ответ, то ответ можно продифференцировать и, двигаясь в обратном направлении, взять интеграл. Но такой путь не лучший и не самый наглядный. Более ясной и скорее ведущей к цели оказывается какая-нибудь хитроумная подстановка или замена переменных, т. е. прием, который при проверке решения - дифференцировании - не нужен.

В общем, если и нет регулярного пути от исходных данных к обобщающей теории, то обратное - сопоставление теории с исходными фактами - осуществить легче. Поэтому один из простейших путей творчества - сознательный перебор вариантов. Об этом методе сказано немало осуждающих слов. Тем не менее, им широко пользуются и ученые, и изобретатели, и детективы.

Пауль Эрлих (1854-1915), крупный немецкий ученый и нобелевский лауреат, скрупулезно изучил свойства 605 препаратов, содержащих мышьяк, прежде чем нашел знаменитый «препарат 606». Но и после этого он не прекратил поисков, синтезировал и изучил еще 308 соединений ради того, чтобы ввести в медицинскую практику «препарат 914». Когда решение получено, можно найти и доказательства, и обоснования, и более прямой путь к цели. Хотя поиски обоснований иногда затягиваются надолго.

В научно-теоретическом творчестве мысленный перебор вариантов может проходить подсознательно. Непригодные пути отвергаются, а тот, который ведет к решению, «пробивается в сознание». Это и есть момент «озарения», или инсайта. Но перебор вариантов - неэкономный метод творчества. Существуют специальные мыслительные приемы («эвристики» ), которые позволяют «сужать пространство поиска», обнаруживать области, где вероятность натолкнуться на правильное решение более высока, чем при сплошном переборе вариантов. Изучение этих приемов мышления - одна из задач психологии творчества, так как люди не всегда осознают свои эвристические приемы, пользуются ими «интуитивно».

Овладение членораздельной речью в возрасте «от двух до пяти» - несомненно, творческий процесс, и роль подсознания в формировании речи у ребенка очень велика. Кстати сказать, именно то обстоятельство, что каждому нормальному человеку доступно овладение речью, дает основание утверждать: каждому человеку присущи творческие способности. Неверно, будто самое выдающееся достижение человечества - наука. Гораздо справедливее взгляд, согласно которому язык есть наивысшее творение человеческого разума. Тот, у кого хватает способностей освоить членораздельную речь, и подавно сумеет осилить школьную и университетскую программы и внести творческую лепту в дело, которым занимается. Нужно только, чтобы условия не препятствовали, не подавляли, не блокировали, не погасили ту «искру божию», которая есть у всякого, но не всегда выявляется и реализуется. Не исключено, что оптимальные условия овладения речью должны служить эталоном оптимальных творческих условий вообще.

Нормально развитые дети к пяти-шести годам уже владеют грамматически правильной речью. Они умело строят предложения, безошибочно выбирают нужные формы глагола, безукоризненно пользуются падежными и родовыми окончаниями, правильно согласуют различные части речи по времени, роду и числу. Дети хорошо чувствуют и мастерски применяют многочисленные суффиксы, меняющие смысловые оттенки слов - увеличительные, ласкательные, пренебрежительные и др., проявляя неистощимую изобретательность.

Каким образом это достигается? Ведь ребенок не знает правил грамматики, а практически пользуется ими весьма успешно. Могут сказать, что весь секрет в памяти ребенка: она, как губка, впитывает и запечатлевает слова, услышанные от взрослых. Но такое объяснение нужно сразу отбросить. Когда шестилетний ребенок слышит слово впервые, он тут же начинает употреблять новое для него слово во всех его грамматических формах. И не ошибается, если слово это - не исключение из правила. Выходит, ребенок путем абстрактного мышления уже выделил общие законы

изменения слов, общие правила морфологии. Весь этот титанический труд выполнен им подсознательно, ребенок даже не подозревает о нем. Неправильная форма слова просто «режет» его слух.

Мы не ставим себе задачу анализа детской речи. Сказанное выше, на наш взгляд, веское доказательство огромной роли подсознания в познавательной деятельности.

Другим доказательством служит тот факт, что многие выдающиеся ученые отмечали подсознательный характер своего творческого процесса. Приведем высказывания математика и химика.

«Процесс этот производится бессознательно, формальная логика здесь никакого участия не принимает, истина добывается не ценою умозаключений, а именно чувством, которое мы называем интуицией... Она входит в сознание в виде готового суждения без всякого доказательства»,- пишет русский ученый В. Стеклов.

«Не к окончательному выводу приходят посредством посылок, но, наоборот, на первом месте стоит вывод, а потом уже обращаются к доказательствам», - читаем мы у выдающегося немецкого ученого прошлого века Ю. Либиха.

Подсознание - такой же реальный элемент психики, как воля, чувства и т. д. Многие блестящие естествоиспытатели придавали подсознанию огромное, иногда решающее значение в мотивации поведения и в творчестве. И все же экспериментальное изучение подсознания почти не проводилось, хотя нет сомнения, что подсознание можно изучать объективными методами физиологии и психологии.

Место интуиции в творчестве

Мы уже говорили, что в научном творчестве огромную роль играют подсознательные процессы, или интуиция. Сошлемся на свидетельство Г. Гельмгольца: «Мысль осеняет вас внезапно, без усилия, как вдохновение». Ч. Дарвин также рассказывал, как внезапно, при чтении книги Мальтуса «О народонаселении», осенила его мысль, что борьба за суще-

ствование есть тот фактор, который приводит к сохранению благоприятных изменений и уничтожению неблагоприятных. Научная идея формировалась в подсознании, а затем «всплыла в сознании» в готовом виде, с помощью «подсказки», точнее - путем переноса, Однако творчество нельзя считать полностью подсозна-

тельным процессом. Предварительное накопление материала и критическая оценка результата осуществляются под контролем сознания. Это те «99% потения», о которых писал Эдисон. Но между этими стадиями лежат подсознательные этапы инкубации и озарения. Это как раз тот единственный процент вдохновения, в котором и состоит один из главных секретов творчества.

Интуиция не только «поставляет» готовое решение в сознание; интуиция включает в себя и, казалось бы, сверхъестественную способность предвидеть, что данный ряд явлений и идей имеет важнейшее значение. Этот вид интуиции называют «стратегической интуицией». Историки науки полагают, что Э. Резерфорду в высочайшей степени была присуща стратегическая интуиция, и он искренне недоумевал, почему другие физики не видят, что надо обратиться к изучению атомного ядра, что именно на этом пути в ближайшее время можно сделать множество интересных открытий.

Ошибки интуиции

Таким образом, роль подсознания очень велика и в научном мышлении, и в мышлении ребенка. Однако многочисленные панегирики интуиции и подсознанию затемняют существенное обстоятельство: интуитивные умозаключения могут быть истинными, а могут быть и ложными. Когда «вспышки озарения» оказываются верными, это хорошо запоминается и об этом не забывают упомянуть в мемуарах. А ошибочные интуитивные догадки в автобиографические записки не попадают.

Критическая оценка интуитивной догадки, проверка ее правильности, или верификация,- важнейший этап научного

творчества. Интуиция подводит значительно чаще, чем об этом принято рассказывать. Причем ошибки интуиции настолько типичны, что их можно сгруппировать и показать общность их «логической структуры». В основе каждой группы ошибочных интуитивных умозаключений лежат обычно одинаковые психологические явления: сходные ошибки вызываются сходными причинами. Некоторые из типичных ошибок интуиции мы сейчас рассмотрим.

Врач-хирург, рассказывая о лечении тяжелого заболевания, отметил:

- После операции пациент живет в среднем семь лет. Присутствовавший физик (студент последнего курса) возразил:

- Как же так? Моему дяде сделали такую операцию десять лет назад, и он жив-здоров.

Тогда врач стал подробно объяснять, что семь лет - средняя цифра, что тысяча больных проживет в общей сложности семь тысяч лет, но в каждом отдельном случае возможны отклонения от средней цифры. Чем эти отклонения больше, тем реже встречаются. Разумеется, физику были хорошо известны все эти элементарные сведения из математической статистики; но почему же он тогда «сболтнул» про дядю?

Видимо, законы математической статистики можно сознательно освоить и применять, но они не становятся частью интуиции, не входят в мыслительный аппарат, которым оперирует подсознание. Поэтому при подсознательных умозаключениях нередко пренебрегают этими законами.

Если пять раз кряду выпадает «решка», игроки в «орлянку» больше на решку ставить не хотят, ждут выпадения «орла». Хотя в данном случае речь идет о независимых событиях и независимых вероятностях, все же у игроков возникает интуитивное предчувствие, почти уверенность, что в шестой раз скорее выпадет «орел».

Игроки в рулетку, после десяти выпадений «красного» чувствуют, что ставить на красное в одиннадцатый раз - рискованно. Но среди них ведь есть люди искушенные, знающие, что такое независимые события, однако это знание не

становится частью их интуиции.

Таким образом, одна из самых частых ошибок интуиции - игнорирование законов математической статистики, в частности неправильная оценка случайностей. Интуиция склонна рассматривать последовательность случайных событий как самокорректирующийся процесс, в котором отклонение в одну сторону влечет за собой отклонение в другую для восстановления равновесия. На самом же деле отклонения не исправляются, а скорее «разбавляются» в ходе процесса. Но здесь возможен и другой подход, другое рассуждение. Выпадение «орла» (о) или «решки» (р) само по себе - единичное независимое событие, и вероятность «орла» или «решки» одинакова (50%). Рассмотрим, однако, ожидаемую вероятность «орла» или «решки» в серии из четырех бросаний. Выпадение четырех «орлов» (или четырех «решек») возможно только одним способом:

оооо (или рррр)

Выпадение трех «орлов» возможно четырьмя способами:

ооор ооро рооо ороо Выпадение двух «орлов» возможно шестью способами:

оорр орор oppo poop роро рроо

Поэтому ожидаемая вероятность в серии из четырех бросаний наибольшая для двух «орлов» и двух «решек». Если три бросания уже осуществлены, возможны следующие пути рассуждения:

1. Последнее бросание есть единичное независимое событие, поэтому «орел» и «решка» равновероятны. Это рассуждение чисто математическое.

2. На результат бросания влияют случайные физические факторы (сила бросания, движение воздуха, неровности почвы и др.). Эти факторы имеют квазипериодический характер; поэтому если три раза подряд выпал «орел», то при честной игре в четвертый раз вероятнее «решка».

Интуиция руководствуется именно вторым рассуждением, исходящим из здравого смысла и практического опыта, а не

из математических абстракций.

Другая чистая ошибка интуиции - пренебрежение разме-

рами выборки. Не только «наивные обыватели», но порой и опытные исследователи - психологи, врачи, биологи - впадают в заблуждение, выдвигая гипотезы и делая выводы из ограниченного, явно недостаточного числа наблюдений.

Нередки ошибки интуиции, связанные с игнорированием принципиальной предсказуемости явления, особенно при так называемых «экспертных оценках». «Эксперты» склонны сужать доверительные интервалы и проявляют куда большую категоричность, чем позволяют их знания о предмете. Если специалиста спрашивают, когда, по его мнению, будет найдено средство от рака, этот вопрос следует предварить другим:

Считаете ли вы это принципиально предсказуемым? Какова может быть точность прогноза?

И если опрашиваемый полагает ее плюс - минус 25 годам, ответ: «В 1990 году» - окажется маловразумительным.

Нередко ошибается интуиция при оценке частоты тех или иных явлений: те, которые легче воспроизводятся памятью, кажутся более частыми. Был проделан такой опыт. Испытуемые прослушивали список мужских и женских фамилий, причем женские были «знаменитые» (актрисы и писательницы), а мужские - «обыкновенные». На вопрос, Кого из перечисленных больше, обычно отвечали - женщин, хотя на самом деле тех и других было поровну. Видимо, причина неправильной интуитивной оценки - лёгкость воспроизведения знаменитых фамилий. Задача была для испытуемых неожиданной: рассчитывая, что их попросят воспроизвести список, они старались запомнить его; «знаменитые» фамилии запоминались легче.

Интуиция нередко подводит и в случае «мнимых корреляций» двух событий. Суждение, как часто совпадают два события, основывается на том, насколько сильна в памяти ассоциативная связь между ними. Но сила этой связи определяется не только частотой совпадения событий, но и эмоциональной окраской, сравнительной недавностью совпадения и т. п. Поэтому интуитивное заключение о частоте сов-

падения двух событий, основанное на силе ассоциативной связи, нередко оказывается ложным. «Классический» пример иллюзорной корреляции - уверенность многих людей, что сильная воля сочетается с особенной формой подбородка («волевой подбородок») или, что у шпиона непременно «бегающие глазки». В повести Богомолова «В августе сорок четвертого» такая обманчивая корреляция подвела капитана из комендатуры, который за свою ошибку заплатил жизнью. В заключительной сцене («засада на живца с подстраховкой»), видя хорошие, открытые лица, он никак не хотел поверить, что перед ним предатели и вражеские разведчики. Интуиция его опиралась на опыт, приобретенный, скорее всего, в зале кинематографа.

Среди опытных врачей случаются подлинные мастера интуитивных диагнозов. Пациент еще в дверях, а доктор уже тихонько произносит название болезни. На студентовпрактикантов это производит впечатление. Однако никакого чуда здесь нет. Цепкая наблюдательность позволяет выделить особенности походки, осанки, речи, окраски кожных покровов, выражение лица, характерный блеск глаз, по которым, действительно, порой можно определить болезнь «с первого взгляда». Однако это возможно лишь для небольшого числа заболеваний. Кроме того, случаются и ошибки, о которых принято не вспоминать. В основе таких «молниеносных» ошибок лежит, как правило, мнимая корреляция.

Поэтому лучший диагност не тот, кто мгновенно определил болезнь, а кто в процессе постановки диагноза рассматривает наибольшее число возможностей.

Вернемся к книге Богомолова. В кульминационной сцене, о которой уже шла речь, такую великолепную «диагностическую работу» проделал бывший селекционер Алехин: проверяя документы, он мысленно «проиграл», или «прокрутил в мозгу», дюжину «словесных портретов», пока не опознал главаря группы Мищенко. Интуитивная догадка - это лишь «предварительный диагноз», за которым должны следовать трудоемкий перебор и проверка вариантов.

Следующая типичная ошибка интуиции связана с оценкой вероятности сложных событий (т. е. состоящих из не-